Введение

            Важнейшее значение в формировании духовно богатой, гармонически развитой личности с высокими нравственными идеалами и эстетическими потребностями имеет художественная литература.

Изучение языка и стиля произведений художественной литературы, несомненно, всегда привлекало к себе внимание исследователей - и литературоведов, и лингвистов, и методистов. Поэма Н.В. Гоголя «Мёртвые души» принадлежит к величайшим произведениям русской литературы. После её выхода в свет в мае 1842 года появилось множество откликов на произведение со стороны критиков. Творчеству Н.В. Гоголя и его поэме в частности посвящены многие исследования, накоплен значительный опыт, разнообразный по трактовкам и нуждающийся в осмыслении и изучении.

Пословицы и поговорки

С самого начала "Мертвые души" были задуманы Н.В. Гоголем не только как литературное, но и важнейшее общественное дело, причем дело общерусское, общенациональное. "Начал писать "Мертвых душ"... - сообщал

Н.В. Гоголь А.С. Пушкину 7 октября 1835 года. - Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь". Много позднее, в письме к Василию Андреевичу Жуковскому 1848 года, Н.В. Гоголь пояснял замысел своего творения: "Уже давно занимала меня мысль большого сочиненья, в котором бы предстало все, что ни есть и хорошего и дурного в русском человеке, и обнаружилось бы пред нами видней свойство нашей русской природы".

Воплощение такого грандиозного замысла требовало и соответствующих художественных средств. В эстетике Н.В. Гоголя народные песни и пословицы - важнейшие источники самобытности, из которых должны черпать вдохновение русские поэты. Невозможно понять поэму "Мертвые души" без учета фольклорной традиции и в первую очередь пословичной стихии, пронизывающей всю ткань поэмы.

Родственница Чичикова, присутствовавшая при его рождении, «взявши в руки ребенка», вскрикнула: «Совсем вышел не такой, как я думала! Ему бы следовало пойти в бабку с матерной стороны…а он родился просто, как говорит пословица: ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца».

Ноздрев: «Вот говорит пословица: Для друга семь верст не околица!..Прохожу мимо, вижу свет в окне, дай, думаю себе, зайду, верно не спит»

Собакевич: «Эк право, затвердила сорока Якова одно про всякого, как говорит пословица…»; «На вкусы нет закона: Кто любит попа, а кто попадью, как говорит пословица». «Максим телятников, сапожник: «что шилом кольнет, то и сапоги, что сапоги, то и спасибо, и хоть бы в рот хмельного». Особенно богата пословицами и поговорками речь Павла Ивановича Чичикова, умеющего говорить с каждым человеком его собственным языком.

Чичиков: «Не имей денег, имей хороших людей для обращения,» - сказал один мудрец. «Здесь Чичиков вышел совершенно из границ всякого терпения, хватил в сердцах стулом об пол и посулил ей черта… «Да не найдешь слов с вами! Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не есть сена и другим не дает» «…Ведь в них толку теперь никакого, ведь это все нард мертвый. Мертвым телом хоть забор подпирай, говорит пословица». «Ну что ж! – сказал Чичиков, - зацепил – поволок, сорвалось – не спрашивай. Плачем горю не пособить, нужно дело делать». И решился он сызнова начать карьер…». «А между тем героя нашего осенила вдохновеннейшая мысль, какая когда-либо приходила в человеческую голову. «Эх я Аким-простота, - сказал он сам себе, - ищу рукавиц, а обе за поясом! Да накупи я всех этих, которые вымерли…».

Характеры эпизодических персонажей поэмы порою полностью исчерпываются пословицами или пословичными выражениями. Максим Телятников, сапожник: «Хе, сапожник! пьян как сапожник, говорит пословица. Знаю, знаю тебя, голубчик; если хочешь, всю историю твою расскажу: учился ты у немца … и был ты чудо, а не сапожник». «Белокурый [Мижуев] был один из тех людей, в характере которых, на первый взгляд, есть какое-то упорство. Еще не успеешь открыть рта, как они уже готовы спорить и, кажется, никогда не согласятся на то, что явно противоположно их образу мыслей, что никогда не назовут глупого умным и что в особенности не согласятся плясать по чужой дудке; а кончится всегда тем, что в характере их окажется мягкость, что они согласятся именно на то, что отвергали, глупое назовут умным и пойдут потом поплясывать как нельзя лучше под чужую дудку,словом, начнут гладью, а кончат гадью». Частые «рябины» и «ухабины» на лице старого повытчика, к которому попал под начальство Чичиков, «причисляли его к числу тех лиц, на которых, по народному выражению, черт приходил по ночам молотить горох». У старого повытчика была «зрелая дочь лицом, тоже похожим на то, как будто бы на нем происходила по ночам молотьба гороху».Больше о дочери повытчика в поэме ничего не сказано, но облик ее, благодаря портретной детали, «впечатывается» в память читателя.

«В показаниях крестьяне выразились прямо, что земская полиция [т.е. заседатель Дробяжкин] был-де блудлив как кошка…». («Блудлив как кошка, а труслив как заяц».)

Крестьяне Плюшкина: «в дождь избы не кроют, а вёдро и само не каплет, бабиться в ней же незачем, когда есть простор и в кабаке, и на большой дороге: словом, где хочешь».

Мифический мужик Чичикова «убежит как дважды два, навострит так лыжи, что и следа не отыщешь»; «в две недели они изопьются и будут стельки». «Странные люди эти господа чиновники … ведь очень хорошо знали, что Ноздрев лгун, что ему нельзя верить ни в одном слове, ни в самой безделице, а между тем именно прибегнули к нему …Утопающий, говорят, хватается и за маленькую щепку… Так и господа наши ухватились наконец и за Ноздрева». «…Ноздрев понес такую околесину, которая не только не имела никакого подобия правды, но даже, просто, ни на что не имела подобия, так что чиновники, вздохнувши, все отошли прочь…И все согласились в том, что как с быком ни биться, а всё молока от него не добиться».

 «Один бог разве мог сказать, какой был характер Манилова. Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан, по словам пословицы. Может быть, к ним следует примкнуть и Манилова».

Собакевич: «Эк наградил тебя-то бог! вот уж точно, как говорят, неладно скроен, да крепко сшит!...».

Говорится о Плюшкине: «Живота не копи, а душу не мори»; «Житье скупое – платье носит худое»; «Не от скудости скупость вышла, о богатства»; «В могилу глядит, а над копейкой дрожит»; «Смолоду прорешка – под старость дыра»; «Владеет городом, а погибает голодом»; «Скупой богач беднее нищего»; «Скупой запирает крепко, а потчует редко»; «скупые умирают, а дети сундуки отпирают».  

Вводя пословицы в художественную ситуацию "Мертвых душ", Н.В. Гоголь творчески использует заключенный в них смысл. В десятой главе почтмейстер, сделав предположение, что Чичиков есть "не кто другой, как капитан Копейкин", публично сознался, что совершенно справедлива поговорка: "Русский человек задним умом крепок". "Коренной русской добродетелью" - задним, "спохватным", покаянным умом в избытке наделены и другие персонажи поэмы, но прежде всего сам Павел Иванович Чичиков.

К этой пословице у Гоголя было свое, особое отношение. Обычно она употребляется в значении "спохватился, да поздно", и крепость задним умом расценивается как порок или недостаток. В Толковом словаре Владимира Даля находим: "Русак задом (задним умом) крепок"; "Умен, да задом"; "Задним умом догадлив". В его же "Пословицах Русского народа" читаем: "Всяк умен: кто сперва, кто опосля"; "Задним умом дела не поправишь"; "Кабы мне тот разум наперед, что приходит опосля". Но Н.В. Гоголю было известно и другое толкование этой поговорки. Так, известный собиратель русского фольклора первой половины ХIХ века Иван Михайлович Снегирев усматривал в ней выражение свойственного русскому народу склада ума: "Русский и после ошибки может спохватиться и образумиться, о том говорит его же пословица: "Русский задним умом крепок". "Так в Русских пословицах выражается свойственный народу склад ума, способ суждения, особенность воззрения... Коренную их основу составляет многовековой, наследственный опыт, этот задний ум, которым крепок Русский...".

В размышлениях Н.В. Гоголя о судьбах родного народа, его настоящем и историческом будущем "задний ум или ум окончательных выводов, которым преимущественно наделен перед другими русский человек", является тем коренным "свойством русской природы", которое и отличает русских от других народов. С этим свойством национального ума, который сродни уму народных пословиц, "умевших сделать такие великие выводы из бедного, ничтожного своего времени... и которые говорят только о том, какие огромные выводы может сделать нынешний русский человек из нынешнего широкого времени, в которое нанесены итоги всех веков", Н.В. Гоголь связывает высокое предназначение России.

 

Приметы

Во второй главе Чичиков отправляется из города по своему «делу» к окрестным помещикам. Первый, кто встречается на его пути, был поп. «С громом выехала бричка из-под ворот гостиницы на улицу. Проходивший поп снял шляпу…» (Заметим в скобках, что в ХIХ столетии слово «поп» (от греч. παπάς – православный священник, иерей) не имело того уничижительного оттенка, который появился в советскую эпоху). По народному поверью встреча с попом предвещает недоброе. В Толковом словаре В. Даля читаем: «Встретил попа – не хорош выход», «Поп, монах дорогу перешел», «Поп… – дурная встреча». Примета эта одна из самых древних. Упоминание о ней можно найти в русских

летописях. Так, в «Повести временных лет»,

в записи под 1068 годом, летописец упрекает

христиан в том, что они верят в языческие

приметы: «Аще бо кто усрящеть черноризца,

то взъвращается… то не поганьскы ли се есть?»

(«Ведь если кто встретит черноризца, то

возвращается… разве это не по-язычески?»).

Широко известен эпизод из биографии А. С. Пушкина,

как он в декабре 1825 года решился было ехать

в Петербург, но, встретив в воротах священника,

который шел проститьсяс отъезжающим барином,

решил остаться в деревне. О возможных последствияхсвоей несостоявшейся поездки поэт рассказывал друзьям: «Я рассчитывал приехать в Петербург поздно вечером, чтоб не огласился слишком скоро мой приезд, и, следовательно, попал бы к Рылееву прямо на совещание 13 декабря. Меня приняли бы с восторгом; вероятно, я… попал бы с прочими на Сенатскую площадь и не сидел бы теперь с вами, мои милые!» На память приходит и вопрос попа семи странникам-правдоискателям в поэме А. Н. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»: С кем встречи вы боитеся, идя путем-дорогою? Встрече с попом Чичиков не придал никакого значения. Но автор поэмы знает больше, чем его герой: Павлу Ивановичу не будет удачи в его предприятии. В заключительной одиннадцатой главе вынужденный бежать из города Чичиков снова выезжает из ворот гостиницы. И встречает на этот раз на своем пути погребальную процессию (хоронили прокурора). Эту встречу замечает уже и сам герой и истолковывает ее как доброе предзнаменование: «Это, однако ж, хорошо, что встретились похороны; говорят, значит счастие, если встретишь покойника». Действительно, в Толковом словаре В. Даля находим: «Покойника встретить – к счастью». Счастье, однако, можно понимать по-разному. Чичиков сам скупает мертвых и потому встречу с покойником расценивает как предсказание удачи в «деле». По-иному понимает счастье своего героя автор. Встреча со смертью, по мысли Н.В. Гоголя, должна напомнить человеку о его бренности, заставить строже взглянуть на самого себя, подумать о своей собственной душе. Узнав о смерти своей сестры Марии, Н.В. Гоголь писал матери 12 июня (н. ст.) 1844 года: «Счастлив еще бывает тот, которому Бог пошлет какое-нибудь страшное несчастие, и несчастием заставит пробудиться и оглянуться на себя». В другом письме, объясняя причины, побудившие его напечатать «Завещание» в книге «Выбранные места из переписки с друзьями», Н.В. Гоголь наставлял мать и сестер: «…оно нужно затем, чтобы напомнить многим о смерти, – о которой редко кто помышляет из живущих… По тех пор, покуда человек не сроднится с мыслью о смерти и не сделает ее как бы завтра его ожидающею, он никогда не станет жить так, как следует, и всё будет откладывать от дня до дня на будущее время» (из письма М. И. Гоголь от 25 января (н. ст.) 1847 года). Н.В. Гоголь много размышлял о том, каким образом внушить человеку мысль о значении жизни и смерти, чтобы смерть не поражала его как бы внезапно неподготовленного. «Хотелось бы живо, в живых примерах, показать темной моей братии, живущей в мире, играющей жизнию, как игрушкой, что жизнь – не игрушка», – писал он незадолго до смерти (в конце апреля 1850 года) своему духовному отцу - ржевскому протоиерею Матфею Константиновскому. Неожиданную, как бы случайную смерть прокурора («…стал думать, думать и вдруг, как говорится, ни с того ни с другого умер») автор сопровождает размышлениями о тайне жизни и смерти, смысле человеческого бытия: «А между тем появленье смерти так же было страшно в малом, как страшно оно и в великом человеке: тот, кто еще не так давно ходил, двигался, играл в вист, подписывал разные бумаги и был так часто виден между чиновников с своими густыми бровями и мигающим глазом, теперь лежал на столе, левый глаз уже не мигал вовсе, но бровь одна все еще была приподнята с каким-то вопросительным выражением. О чем покойник спрашивал, зачем он умер или зачем жил, об этом один Бог ведает». Из персонажей поэмы один только Чичиков оказывается способен постичь страшную правду о прокуроре: «Вот, прокурор! жил, жил, а потом и умер! И вот напечатают в газетах, что скончался, к прискорбию подчиненных и всего человечества, почтенный гражданин, редкий отец, примерный супруг, и много напишут всякой всячины; прибавят, пожалуй, что был сопровождаем плачем вдов и сирот; а ведь если разобрать хорошенько дело, так на поверку у тебя всего только и было, что густые брови». Реакция Чичикова на смерть прокурора близка авторской, хотя и не тождественна ей. Дело за малым: герой, так решительно (и нередко справедливо) судящий о других, ни в коей мере не относит сказанного к самому себе. Подобно другим персонажам поэмы «мудр, умен и толков он бывает во всем, что касается других, а не себя». Однако неслучайно именно Чичикову Н.В. Гоголь позволяет постигнуть то, что скрыто от других героев. А. М. Бухарев (в монашестве архимандрит Феодор), один из проницательных читателей Гоголя и автор книги о нем, заметил по поводу чичиковской эпитафии прокурору: «Один только Павел Иванович и мог проникнуть во всю глубину этой ужасной истины, от которой задрожит иной всем существом своим…». Прозреть истину Чичиков способен лишь в том случае, когда привычный ход его жизни нарушен, и ему грозит беда, когда волею обстоятельств он оказывается в критической ситуации. Стоило ему «оборваться» на балу у губернатора, как он весьма здраво и основательно рассуждает о балах вообще. «Чтоб вас черт побрал всех, кто выдумал эти балы! – говорил он в сердцах. – Ну, чему сдуру обрадовались? В губернии неурожаи, дороговизна, так вот они за балы!.. Кричат: "Бал, бал, веселость!" – просто дрянь бал, не в русском духе, не в русской натуре; черт знает что такое: взрослый, совершеннолетний вдруг выскочит весь в черном, общипанный, обтянутый, как чертик, и давай месить ногами» и т. д. Герой, однако, опять-таки не относит сказанного к самому себе. Совсем недавно он вовсе не считал бал пустым делом и готовился к нему с завидной тщательностью. Размышляя о судьбе Чичикова, А. М. Бухарев пишет: «…Многое должен еще пройти этот герой, многое должно совершиться в его духе и во внешних обстоятельствах. Нужно по крайней мере, чтобы оживляющий луч счастия пал в его душу не иначе, как во время страшной темноты, беды и горя его…». Итак, встретившиеся при выезде из города на пути Чичикова похороны предсказывают ему счастье. Герой не догадывается, в чем заключается его счастье, для него оно – удача в предприятии. Иной смысл вкладывает в эту примету автор. Счастье Чичикова – это будущее его возрождение через полный крах предприятия, счастье спасения заблудшей души. Этой идее соответствует и светлый, мажорный финал первого тома: гимн Руси-тройке, которая «мчится вся вдохновенная Богом!..», и которой дают дорогу другие народы и государства.

 

     Устаревшие слова 

Ревизская сказка – список крепостных крестьян,

составлявшийся при переписи (ревизии).

Тягло – крестьянская семья, составляющая

хозяйственную единицу. Раскладка податей

и повинностей производилась по тяглам.

Негоция – коммерческая сделка.

Бельведер – буквально: прекрасный вид;

здесь: башня на здании.

Сколеской (советник) – искаженное коллежский.

Пряженцы – «маленькие пирожки с мясом и

луком; подается к ним суп или бульон.

(Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

 

 

Побратима – «шарообразный сосуд деревянный, с узким горлом; кладут мед, варенье». (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Устерс – устриц.

Сомовий плёс – «хвост у сома, весь из жира. (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Утка – прибавка к ставке.

Играть дублетом – «не отделять от выигрыша, а пускать вдвое. (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Гальбик – карточная игра.

Фортунка – игра с помощью вертящегося кружка (фортунки).

Фенарди – известный в двадцатые годы ХIХ века акробат и фокусник.

Мордаш – порода собак, малорослых и большеголовых.

Звезда на груди – орден Станислава.

Черные мяса – ляжки у борзых.

Щиток – острая морда у собак.

Скосырь – хват, забияка; черкай – от слова «черкаться» (чертыхаться).

ɵетюк – слово, обидное для мужчины, происходит от ɵ - буквы, почитаемой некоторыми неприличною буквою. (Прим. Н.В. Гоголя.)

Скалдырник – скряга.

Брудастая – «собака с усами и торчащей шерстью. (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Шильник – плут.

Талия – карточная игра.

Корамора – большой, длинный, вялый комар; иногда залетает в комнату и торчит где-нибудь одиночкой на стене. К нему спокойно можно подойти и ухватить его за ногу, в ответ на что он только топырится или корячится, как говорит народ. (Прим. Н.В. Гоголя.)

Кирченая изба – «вытесанная, когда бревна стесаны в гладкую стену. (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Бобелина – греческая партизанка, героиня национальной войны за освобождение Греции от турецкого ига (1821 – 1828)

Гога и Магога – князь Гог, предводитель разбойничьего народа Магог.

Колокотрони – участник национально-освободительного движения в Греции в 20-х г. ХIХв.

Чапыжник – «мелкий кривой дрянной лес, кустами поросший от корней. (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Юфть – грубая кожа.

Сушилы – «верхний этаж над амбарами, ледниками и проч., где лежат пух, окорока, рыба высушенная, овчины, кожи разные. (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Губина – все, что подходит под губу, съедобное; всякая овощь, кроме хлеба и мяса. (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Лагун – «форма ведра с закрышкой. (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Мыкольник – лукошко для пучков льна.

Суда-суряки – суда, получившие свое название от реки Суры.

Зерцало – трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.

Беленькая – ассигнация в двадцать пять рублей.

Маслянцы – клецки в растопленном масле.

Взваренцы – компот с медом.

Горка – карточная игра.

Сиделец – приказчик, продавец в лавке.

Фризовая ткань – из фриза (толстая ткань, вроде байки).

Руло – обруч из китового уса, вшитый в юбку.

Инкомодите – здесь: нездоровье.

Безе – поцелуй.

Кокурка – булка с начинкой.

Пеструшка – домотканая пестрая ткань.

Клок – дамское широкое пальто.

Фижмы – юбка с каркасом.

Бель-фам – пышная женщина.

Сконапель истоар – что называется, история.

Строить куры – ухаживать.

Оррёр – ужас.

Иора – забияка, удалец.

Оттопать – «вогнать опять в лес, чтоб выгнать на барина». (Из записной книжки Н.В. Гоголя.)

Комеражи – сплетни.

Воксал – увеселительное заведение, собрание; впоследствии это название было присвоено станционным помещениям на железной дороге.

Генерал-аншеф – высший генеральский чин.

Фензерв – пряный соус.

Апокалипсические цифры – мистическое число (три шестерки), которым обозначалось в Апокалипсисе (одной из книг Нового Завета) имя антихриста.

Шибень – выбоины.

Рыдван – в старину: большая дорожная карета.

Мухортая – лошадь с желтыми подпалинами.

Повытчик – начальник отдела («выть» - отдел).

Красная – ассигнация в десять рублей.

Кантонисты – солдатские сыновья, с самого рождения определенные в военное ведомство.

Дышло – толстая оглобля, прикрепляемая к середине передней оси повозки при парной упряжке.

Заклекнуть – завянуть.

Опекунский совет – учреждение, ведавшее воспитательными домами и занимавшееся также выдачей ссуд под залог имений.

Припертень – обидчик.

 

Описание персонажей через вещи, которые их окружают, и через их образ жизни 

Галерею образов помещиков открывает Манилов, усадьбу которого называют парадным фасадом помещичьей России. При первом знакомстве этот герой производит приятное впечатление культурного, деликатного человека. Но уже в этой беглой авторской характеристике нельзя не заметить иронию. В облике этого героя явственно проступает приторная слащавость, о чем говорит сравнение его глаз с сахаром. Далее становится ясно, что под приятно-обходительным обхождением с людьми скрывается пустая душа. В образе Манилова представлено множество людей, о которых, по словам Н.В. Гоголя, можно сказать: «люди так себе, ни то ни се, ни в городе Богдан ни в селе Селифан». Они живут в деревне, имеют склонность к изысканным, витиеватым оборотам речи, так как хотят казаться просвещенными и высокообразованными людьми, глядят на все спокойным взглядом, и, покуривая трубку, мечтают сделать что-нибудь хорошее, например, выстроить каменный мост через пруд и завести на нем лавки. Но все их мечтания бессмысленны и неосуществимы. Об этом говорит и описание усадьбы Манилова, которое является у Н.В. Гоголя важнейшим приемом характеристики помещиков: по состоянию усадьбы можно судить о характере хозяина. Манилов хозяйством не занимается: все у него «шло как-то само собой»; и на всем отразилось его мечтательное бездействие, в описании пейзажа преобладает неопределенный, светло-серый цвет. Светские мероприятия Манилов посещает потому, что их посещают другие помещики. Так же обстоят дела и в семейной жизни, и в доме. Супруги любят целоваться, дарить чехольчики на зубочистку, и не проявляют особой заботы о благоустройстве: в доме их всегда есть какой-нибудь недостаток, например, если вся мебель обита щегольской материей, обязательно найдутся два кресла, обтянутые парусиной.

Иной тип помещицы предстает перед нами в образе Коробочки. В отличие от Манилова она хозяйственна и практична, знает цену «копейке». Описание ее деревни говорит о том, что она всех приучила к порядку. Сеть на фруктовых деревьях и чепец на чучеле подтверждают, что у хозяйки до всего доходят руки и ничего не пропадает в ее хозяйстве. Осматривая дом Коробочки, Чичиков обращает внимание, что обои в комнате старые, зеркала старинные. Но при всех индивидуальных особенностях она отличается такой же пошлостью и «мертводушием», как Манилов. Продавая Чичикову необычный товар, она боится продешевить. После торга с Коробочкой, Чичиков «был весь в поту, как в реке: все, что ни было на нем, начиная от рубашки до чулок, все было мокро». Хозяйка уморила его своей дубинноголовостью, бестолковостью, скупостью и желанием повременить с продажей необычного товара. «Авось понаедут купцы, да и применюсь к ценам», – говорит она Чичикову. На мертвые души она смотрит так же, как на сало, пеньку или мед, думая, что и они могут в хозяйстве понадобиться.

На большой дороге в деревянном трактире встретил Чичиков Ноздрева – «исторического человека», с которым познакомился еще в городе. И именно в трактире чаще всего можно встретить таких людей, которых, по замечанию автора, на Руси немало. Говоря об одном герое, автор вместе с тем дает характеристику подобным ему людям. Ирония автора заключается в том, что в первой части фразы он характеризует ноздревых, как «хороших и верных товарищей», а затем добавляет: «...и при всем том бывают весьма больно поколачиваемы». Этот тип людей известен на Руси под именем «разбитного малого». С третьего раза они говорят знакомому «ты», на ярмарках покупают все, что в голову ни взбредет: хомутья, курительные свечи, жеребца, платье для няньки, табаку, пистолеты и т.д., бездумно и легко тратят деньги на кутежи и карточные игры, любят приврать и без всякой причины «подгадить» человеку. Источником его доходов, так же как и у других помещиков, служат крепостные крестьяне.. Он постоянно ищет приключений и совсем не занимается хозяйством. Об этом говорит незаконченный ремонт в доме, пустые стойла, неисправная шарманка, проигранная бричка и жалкое положение его крепостных, из которых он выколачивает все, что возможно.

Ноздрев уступает место Собакевичу. Этот герой представляет тип помещиков, у которых все отличается добротностью и прочностью. Характер Собакевича помогает понять описание его усадьбы: несуразный дом, полновесные и толстые бревна, из которых построены конюшня, сарай и кухня, плотные избы мужиков, портреты в комнатах, на которых изображены «герои с толстыми ляжками и неслыханными усами», ореховое бюро на нелепых четырех ногах. Одним словом, все похоже на своего хозяина, которого автор сравнивает со «средней величины медведем», подчеркивая его животную сущность. При обрисовке образа Собакевича писатель широко использует прием гиперболизации, достаточно вспомнить его чудовищный аппетит. Помещики, подобные Собакевичу, – злобные и жестокие крепостники, никогда не упускавшие своей выгоды. «Душа у Собакевича, казалось, закрыта такою толстою скорлупой, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности», – говорит автор. Тело его стало неспособно к выражению душевных движений. В торге с Чичиковым обнаруживается главная черта характера Собакевича – его неудержимое стремление к наживе.

Завершает галерею лиц, с которыми заключает сделки Чичиков, помещик Плюшкин – «прореха на человечестве». Н.В. Гоголь замечает, что такое явление редко встречается на Руси, где все любит скорее развернуться, нежели съежиться. Знакомству с этим героем предшествует пейзаж, детали которого раскрывают душу героя. Ветхие деревянные строения, темные старые бревна на избах, крыши, напоминающие решето, окна без стекол, заткнутые тряпками, раскрывают Плюшкина как плохого хозяина с омертвевшей душой. Но картина сада, хотя заглохшего и глухого, создает иное впечатление. При его описании Н.В. Гоголь использовал более радостные и светлые тона – деревья, «правильная мраморная сверкающая колонна», «воздух», «чистота», «опрятность»… И сквозь все это проглядывает жизнь самого хозяина, душа которого угасла, как и природа в глуши этого сада.

В доме Плюшкина тоже все говорит о духовном распаде его личности: нагроможденная мебель, сломанный стул, высохший лимон, кусочек тряпки, зубочистка. Да и сам он похож на старую ключницу, лишь серенькие глазки, как мыши, бегают из-под высоко выросших бровей. Все умирает, гниет и рушится около Плюшкина. История превращения неглупого человека в «прореху на человечестве», с которой знакомит нас автор, оставляет неизгладимое впечатление. Чичиков быстро находит общий язык с Плюшкиным. Одно только заботит «заплатанного» барина: как бы при совершении купчей крепости не понести убытки.

Однако в главе, посвященной раскрытию характера Плюшкина, немало деталей, имеющих положительный смысл. Глава начинается с лирического отступления о юности; автор рассказывает историю жизни героя, в описании сада преобладают светлые тона; глаза Плюшкина еще не потухли. На деревянном лице героя еще можно увидеть «промелькнувшую радость» и «теплый луч». Все это говорит о том, что у Плюшкина, в отличие от других помещиков, еще есть возможность нравственного возрождения. Душа Плюшкина была когда-то чистой, а значит, еще может возродиться. Не случайно «заплатанной» барин завершает галерею образов «старосветских» помещиков. Автор стремился не только рассказать об истории Плюшкина, но и предупредить читателей, что путем этого помещика может пойти любой. Н.В. Гоголь верил в духовное возрождение Плюшкина, как верил в силы России и ее народа. Подтверждением этого служат многочисленные лирические отступления, наполненные глубоким лиризмом и поэтичностью.

Говорящие фамилии

Всех героев поэмы «Мертвые души» можно разделить на следующие

группы: помещики, простой народ (крепостные и слуги), офицеры,

городские чиновники.

Многие фамилии помещиков произошли от названий животных:

Собакевич, Бобров, Свиньин, Блохин. Фамилии помещиков

в большинстве своем неблагозвучны: Конопатьев, Трепакин, Харпакин,

Плешаков, Мыльной. Но некоторые фамилии уже по звучанию внушают

к себе уважение: Почитаев, Чепраков-полковник.

Тяжеловесности и основательности к характеру Собакевича добавляет

его отношение к крестьянам, то, как они указаны в его записках,

отданных Чичикову. Обратимся к тексту произведения: "Он (Чичиков)

пробежал ее (записку) глазами и подивился аккуратности и точности:

не только было обстоятельно прописано ремесло, звание, лета и семейное состояние, но даже на полях находились особенные отметки насчет поведения, трезвости, - словом, любо было глядеть". Эти крепостные - каретник Михеев, плотник Степан Пробка, кирпичник Милушкин, сапожник Максим Телятников, Еремей Сорокоплехин - и после своей смерти дороги для хозяина как хорошие работники и честные люди. Собакевич, несмотря на то, что "казалось, с этом теле совсем не было души, или она у него была, но вовсе не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности", несмотря на это Собакевич - хороший хозяин.

У Коробочки поистине говорящая фамилия. Она удивительно подходит женщине "пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее", одной из тех "матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов". Она очень рачительная хозяйка, но ее интересуют не столько крепостные, сколько количество пеньки, сала и меда, которые она сможет продать.

Крепостные Коробочки имеют прозвища, которые говорят сами за себя: Петр Савельев Неуважай-Корыто, Коровий кирпич, Колесо Иван.

Манилова автор характеризует как человека "без своего задора". Его фамилия состоит в основном из сонорных звуков, которые звучат мягко, не производя лишнего шума. Еще она созвучна слову "манить". Манилова постоянно манят какие-то фантастические прожекты, и, "обманутый" своими фантазиями, он абсолютно ничего не делает в жизни.

Ноздрев одной своей фамилией производит впечатление человека, в котором всего слишком много, как слишком много шумных согласных в его фамилии.

Образ Плюшкина в поэме один из самых интересных. Если образы других помещиков даны без предыстории, они такие, какие есть по своей сути, то Плюшкин когда-то был другим человеком, "бережливым хозяином! был женат и семьянин, и сосед заезжал к нему пообедать, слушать и учиться у него хозяйству и мудрой скупости". Но жена его умерла, умерла одна из дочерей, а оставшаяся дочь сбежала с проезжим офицером. Плюшкин - герой не столько комический, сколько трагический. И трагичность этого образа гротескно подчеркивается смешной, нелепой фамилией, в которой есть что-то от того калача, который на Пасху привезла Плюшкину его дочь Александра Степановна вместе с новым халатом, и который он высушил в сухарь и подавал редким гостям в течение многих лет. Скупость Плюшкина доведена до абсурда, он низведен до "прорехи на человечестве", и именно в этом образе сильнее всего чувствуется гоголевский "смех сквозь слезы". Своих крепостных Плюшкин глубоко презирает. Своих слуг он завет Мавра и Прошка, ругает их немилосердно и большей частью просто так, не по делу.

Гоголю глубоко симпатичны простые русские люди, слуги, крепостные. Он описывает их с добрым юмором. Автор называет их не Митрофан и Димитрий, а Митяй и Миняй, а перед мысленным взором читателя предстают " сухощавый и длинный дядя Митяй с рыжей бородой" и "дядя Миняй, широкоплечий мужик с черною как уголь бородою и брюхом, похожим на тот исполинский самовар, в котором варится сбитень для всего прозябнувшего рынка".

Следующая группа героев - офицеры. Такие кутила и забияки, как штабс-ротмистр Поцелуев, Хвостырев, поручик Кувшинников. Эти фамилии указывают на такие особенности их обладателей, как постоянное желание пить вино и что-нибудь покрепче, да не кружками, а желательно кувшинами, способность хвостом увиваться за первой попавшейся юбкой и раздавать поцелуи направо и налево. Обо всех этих подвигах с большим энтузиазмом рассказывает Ноздрев, который и сам является носителем всех вышеперечисленных качеств. В таком свете Н. В. Гоголь изображает представителей великой русской армии, квартировавших в губернском городе, который в какой-то степени представляет собой всю необъятную Русь.

Еще одна группа лиц - чиновники - от самых низших до губернатора и его свиты. В эту же группу мы отнесем и дамское население губернского города НН. Имена чиновников читатель узнает как-то вскользь, из их разговоров друг с другом, для них чин становится важнее имени и фамилии, словно прирастает к коже. Среди них центральными являются губернатор, прокурор, жандармский полковник, председатель палаты, полицеймейстер, почтмейстер. У этих людей как будто вовсе нет души, даже где-то далеко, как у Собакевича. Они живут в свое удовольствие, под прикрытием чина, их жизнь строго регламентирована величиной чина и размером взяток, которые им дают за ту работу, которую они обязаны выполнять по должности.

            Дамам автор имена не дает, и причину при этом поясняет следующим образом: "Назвать выдуманною фамилией опасно. Какое ни придумай имя, уж непременно найдется в каком-нибудь углу нашего государства, благо велико, кто-нибудь, носящий его, и непременно рассердится не на живот, а на смерть… Назови же по чинам - боже сохрани, и того опасней. Теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно расположенье в воздухе. Достаточно сказать только, что есть в одном городе глупый человек, это уже и личность; вдруг выскочит господин почтенной наружности и закричит: "Ведь я тоже человек, стало быть, я тоже глуп", - словом, вмиг смекнет, в чем дело". Так появляются в поэме дама приятная во всех отношениях и просто приятная дама - восхитительные по выразительности собирательные женские образы. Из разговора двух дам читатель впоследствии узнает, что одну из них зовут Софья Ивановна, а другую Анна Григорьевна.

Фамилию Чичиков. Эта фамилия не поддается какому-либо анализу ни со стороны эмоционального содержания, ни со стороны стиля или происхождения. Фамилия непонятная. Она не несет в себе никаких намеков на солидность или уничижение, она ничего не обозначает. Но именно поэтому Н. В. Гоголь и дает такую фамилию главному герою, который "не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод". Чичиков - ни то, ни се, однако и пустым местом этого героя назвать тоже никак нельзя. Вот как автор характеризует его поведение в обществе: "О чем бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведенного казенною палатою, - он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о бильярдной игре - и в бильярдной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; о выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком… Говорил ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует".

Таким образом, можно сделать вывод о том, что автор не случайно дает героям те или иные имена. Имя героя в литературном произведении  в поэме Н.В. Гоголя в частности зависит от рода занятий, социального положения, характера и темперамента героя. Особенно интересна в этом смысле система прозвищ. По результатам проделанной работы можно сказать, что в поэме мало явно "говорящих" фамилий и имен, но они все же присутствуют. В основном автор дает в имени лишь намек на личностную характеристику героя и позволяет читателю самому строить догадки о том или ином персонаже. Для исследования мы разделили всех действующих лиц поэмы на группы по социальной принадлежности и проследили закономерности в назывании автором героев одной группы.

Речевая характеристика Чичикова.

Образец высшего мастерства, языковой индивидуа­лизации представляет речь 

Чичикова. Своим богатством и многогранностью она способ­ствует раскрытию этого

классического образа. Он вполне оценил значение речи вежливой, лю­безной,

выдержанной, благопристойной: «ронял слова с весом». В 4-й главе Н.В. Гоголь замечает:

«Всякое выражение, сколько-нибудь грубое или оскорбляющее благопри­стойность, было

ему неприятно». В другом месте (11-я глава) автор говорит, что Чичиков «никогда

не позволял себе в речи неблагопристойного слова». Изумительную вежливость не

только в поступках, но и в словах проявлял он ещё на службе в таможне, когда

он обращался к обыскиваемым с изысканной деликатностью: «Не угодно ли вам

будет немножко побеспокоиться, и привстать?». «Не угодно ли вам будет, сударыня,

пожаловать в другую комнату?». Позвольте, вот я ножичком немного пораспорю

подкладку вашей шинели». Очевидно, служба научила «потерпевшего» Чичикова искусно заботиться о смягчении своих выражений из разных корыстных соображений, и этот навык пошёл ему впрок и используется им позднее. Подчёркиваем два блестящих тому примера:

1) когда Чичиков в беседе с Собакевичем вместо «умершие» души упорно называет  их «несуществующие»;

2) когда во втором томе Н.В. Гоголь говорит о Чичикове, что он не «украл», но «попользовался» (смягчение, типичное для Чичикова).

О себе Чичиков рассказывает мало, с «заметною скромностию», и разговор его в таких случаях прини­мал несколько книжные обороты: «Что он незнача­щий червь мира сего и не достоин того, чтобы много о нём заботились, что испытал много на веку своём, претерпел на службе за правду, имел много неприя­телей, покушавшихся даже на жизнь его, и что те­перь, желая успокоиться, ищет избрать, наконец, ме­сто для жительства, и что, прибывши в этот город, почёл за непременный долг засвидетельствовать своё почтение первым его сановникам».

С чиновничьих лет сохранилась в Чичикове манера в приподнято-официальном тоне представиться, рекомендоваться некоторым особам, у которых наблюдается стремление к показной, внешней  культурности. Так, когда Манилов приглашает   Чичикова заехать в свою усадьбу, он тут же отвечает, что «почтёт за священнейший долг». Приехав к генералу Бетрищеву, Чичиков представляется так: «Питая уважение к доблестям мужей, спасавших отечество на бранном поле, счёл долгом предста­виться лично вашему превосходительству». Так в речи Чичикова выступает лоск, который старается он наложить на себя. Но стоит только прислушаться к его объяснениям Селифаном, как уже улетучивается весь этот внеш­ний лоск речи и слышатся хорошо знакомые в крепостнической России   бранные слова и распекания: «что, мошенник, по какой ты дороге едешь?»; «ты пьян, как сапожник»; «вот я тебя как высеку, так ты у меня будешь знать». Он накидывается с бранью на Селифана: чушка, Урбан, подлец, беспутный, дурак, в рог согну и узлом завязку; пошёл, ступай.

Речь Чичикова великолепно раскрывает его характер: характер ловкого дельца и афериста, умею­щего быстро освоиться, приспособиться к обстоятельствам, приноровиться к людям, попасть в гон их интересов и даже речи, с одним быть необычайно любезным, с другим- более простым и нецеремонным в подборе выражений, с кем - осторожным, с кем - уступчивым, а то и настойчивым. Вот приезжает он к любезному Манилову, и меж­ду ними происходит своеобразное соревнование в вежливости и предупредительности, причём Чичиков ничуть не уступает хозяину не только в поступках, но и в речи. «Сделайте милость, не беспокойтесь так для меня»; «не затрудняйтесь, пожалуйста, не затрудняйтесь\»; «пожалуйста, проходите» — такие выражения сыплют­ся из уст Чичикова, совсем в тон хозяину. Стоило только Манилову завести разговор о хоро­шем соседстве, о таком человеке, с которым можно было бы «поговорить о любезности, о хорошем обра­щении» и проч., как Чичиков сразу же подхватывает эту мысль своеобразной пословицей: «Не имей денег, имей хороших людей для обращения». Чи­чиков ни в коем случае не желает уступить пальму первенства Манилову. Чичиков любезен, даже нежен с детьми Мани­лова: «какие миленькие дети», «миленькие малютки», «мои крошки», - так называет он их. И только когда Чичиков пытается изложить не­практичному Манилову свою просьбу о мёртвых ду­шах, он меняет тон и придаёт своей речи официаль­но-казённый оттенок: «Я полагаю приобресть мёртвых, которые, впро­чем, значились бы по ревизии, как живые».

 Или: «Итак, я желал бы знать, можете ли вы мне таковых, не живых в действительности, но живых относительно законной формы, передать, уступить, или как вам заблагорассудится лучше?». «Обязан­ность для меня - дело священное, закон - я немею перед законом».

Речь Чичикова у Коробочки совсем иная, потому что Коробочка не похожа на Манилова. Сам автор замечает, что с Коробочкой Чичиков, «несмотря на ласковый вид, говорил, однако же, с большею свободою, нежели с Маниловым, и вовсе не церемонился».

 Чичиков показывает необходимую вежливость и называет Коробочку несколько раз почтитель­но «матушка». После совершения сделки, доставившей ему много хлопот (недаром он был «весь в поту»), Чичиков вновь входит в учтивый тон любезного гостя: «У вас, матушка, блинцы очень вкусны», и прибегает к неоднократным повторам, в которых выражается его нетерпение уехать, так как делать ему теперь здесь больше нечего: «заложат... заложат»; «не забуду, не забуду»; «купим, купим, всего купим, и свиного сала купим»; «хорошо, хорошо», «будет, будет го­това». Чичиков, стараясь уч­тивым обращением расположить к себе старуху, пытается местами в разговоре попасть в тон ей. Когда Коробочка угощает Чичикова и говорит: «А с чем прихлебнёте чайку? Во фляжке фруктовая», - он подхватывает это просторечное слово: «Хлебнём и фруктовой».  Когда Коробочка спрашивает его: «Ведь вы, я чай, заседатель?», - Чичиков опять же поддерживает разговор, вставляя типичное для хозяйки словцо: «Чай, не заседатель». Поняв, что перед ним патриархальная, религиозная, Чичиков решил сыграть и на этой струнке хозяйки. Он выражает сочувствие своей собеседнице словами, взятыми из её же лексикона: «на всё воля божья»; «против мудрости божией ниче­го нельзя сказать». ». Но, наконец, чаша терпения переполняется, Чичиков теряет равновесие и всякую благопристойность, хвативши в сердцах стулом об пол и посуливши хозяйке черта, и прибегает к грубым и оскорбитель­ным выражениям: «Да пропади они и околей со всей вашей деревней». «Словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене: и сама не ест сена и другим не даёт».

С Ноздревым Чичиков ведёт себя очень осторожно. Он не желает рассказывать, куда держит путь. Поэтому он, чтобы как можно меньше привлечь вни­мания к своим словам, говорит: «А я к человеку к одному», и только  дальнейшими  домогательствами Ноздрёв вынуждает его сказать правду. Сцена Чичикова с Ноздревым представляет собой стремление Чичикова всеми сила­ми избавиться от всяких покупок, мены, игры в карты, пока, наконец, Ноздрёв не уговорил его играть в шашки. И речь Чичикова - это различные варианты его отказов: «Не нужен мне жеребец». «Да зачем мне собака? я не охотник». «Не хочу, да и полно». «Вовсе не охотник играть».

Совершенно иначе чувствует себя Чичиков у Собакевича, хозяина сметливого и сурового. Не только осторожно, дипломатично, но даже робко подходит Чичиков' к сделке с Собакевичем. Когда Собакевич приготовился слушать, «в чём, было дельце», «Чичиков начал как-то очень отдалённо, кос­нулся вообще всего русского государства,... сказал, что по существующим положениям этого государства, в славе которому нет равного, ревизские души, окон­чившие жизненное поприще, числятся, однако ж, до подачи новой ревизской сказки наравне с живыми, чтоб таким образом не обременить присутственные места 'Множеством мелочных и бесполезных справок и не увеличить сложность и без того уже весьма сложного государственного механизма», т. е начал той витиеватой, казённо-книжной речью, какой он умел говорить и производить бесспорно выгодное впечатле­ние на слушателей. Чичиков понимает, что с Собакевичам нельзя го­ворить попросту, что его кулацкая натура хорошо знакома со всякими чиновничьими тонкостями, что с ним нужно вести себя официально, осторожно и дипломатично. Не случайно отсюда и «несуществую­щие» души вместо «умершие» - это сказано и осто­рожно, и мягко. Характерно, что Чичиков повторяет это определе­ние и после того, как Собакевич прямо и резко назвал их «мёртвыми». Чичиков продолжает разговор в том же осторож­ном стиле: «А если найдутся, то вам, без сомнения..., будет приятно от них избавиться?» На что Собакевич столь же лаконично отвечает: «Извольте, я готов продать». Чичиков: «Хотя, впрочем, это конечно такой пред­мет..., что о цене даже странно...». Но Собакевич тем же тоном отрезает: «По сту рублей за штуку». Первую скрипку в сделке ведет Собакевич, и Чи­чикову удаётся вставить лишь отдельные осторожные реплики. Внешне Чичиков соблюдает выдержку и коррект­ность, про себя же он награждает Собакевича множе­ством бранных слов (экой кулак; подлец; кулак, ку­лак, да ещё и бестия в придачу; чертов кулак).

Плюшкин всем своим видом и недружелюбной встречей озадачил Чичикова.  С целью расположить к себе мрачного старика и получить для себя выгоду, Чичиков решает попробо­вать подействовать на него такой цветистой речью, в которой соединялись бы и почтение к хозяину, и об­ходительность самого Чичикова и его умение облечь свои мысли в приличную для культурного человека книжную форму. Первоначальный вариант намечен был Чичиковым такой: «Наслышась о добродетели и редких свойствах души (хозяина), ...почёл долгом принести лично дань уважения». Вариант этот был мгновенно отвергнут, так как эти было уже слишком. Нравственно-психологический характер своего «вступления» Чичиков заменяет хозяйственным (это и конкретнее, и ближе к делу) и говорит, что, «наслышась об экономии его и редком управлении имениями, ...почёл за долг познакомиться я принести лично своё почтение». Когда Плюшкин с первых же слов показывает раздражение и начинает жаловаться на свою бед­ность, Чичиков ловко поворачивает разговор к своей цели: «Мне, однако ж, сказывали, что у вас более тысячи душ».

Таким образам, наблюдения над речью Чичикова убеждают в том огромном мастерстве, которым обладал Н.В. Гоголь при обрисовке персонажей средствами их индивидуальной речевой характеристики.

 

Гоголевские «корни» в творчестве М.А. Булгакова

Обратимся непосредственно к булгаковскому творчеству и попытаемся выявить те элементы поэтики, стиля, языка, которые М.А.Булгаков заимствовал у своего учителя, то есть то, что мы назвали гоголевскими «корнями». Ранние повести и рассказы М.А. Булгакова открыто ориентированы на Н.В. Гоголя.

Общей чертой в творчестве писателей является и способность к юмору, сатире. Синтез острот, остроумие, юмор - особенность проявления личности и творческой одаренности в творческой деятельности.

Секрет общности юмора произведений Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова в полной степени раскрывается в их творчестве. Остроумие, доведенное до абсурда - еще один прием, в равной степени присутствующий в произведениях писателей. И у Н.В. Гоголя, и у М.А. Булгакова остроумные ответы строятся на доведении до абсурда мысли собеседника: вначале соглашаясь, затем краткой оговоркой уничтожают ее. Так, в поэме «Мертвые души» мы находим такие фразы: «Трактирный слуга был живым и вертлявым до такой степени, что нельзя было рассмотреть, какое у него было лицо». «Такой томный и длительный поцелуй, что в продолжение его можно было легко выкурить маленькую соломенную сигарку». Обратимся к булгаковским абсурдам: «Не заплатит, я тебе говорю, у нее глаза некредитоспособные... Я по себе сужу, когда я пустой, я задумчив, одолевают мысли, на социализм тянет». «Манюшка. Ты с ножом? Говори прямо, если с ножом... Гандзалин. Я с ножом. Предложение делать».

Приемом остроумия можно считать и сравнение по неявному признаку, когда в непохожих предметах выделяется неожиданной свойство, которое позволяет сопоставить несопоставимые предметы. Гоголевский Ноздрев, покупая на ярмарке «хомутов, курительных свечек, платков для няньки, жеребца, изюму, серебряный рукомойник, голландского холста, крупчатой муки, табаку, пистолетов, селедок, картин, точильный инструмент, горшков, сапогов, фаянсовую посуду...».

Рассказ М.А. Булгакова "Похождения Чичикова" родился как острая непосредственная реакция писателя на странные, с его точки зрения, для революционной страны контрасты: с одной стороны, обнищавший, истерзанный недавней войной и только что пережитым голодом трудовой люд, в том числе и трудовая интеллигенция, с другой - непманы, сытые, довольные жизнью, частью, быть может, и нужные республике деловые люди, а частью явные мошенники и проходимцы.

     Контраст этот М.А. Булгаков видел не извне, не со стороны, а изнутри, из собственного голодного и холодного быта. Так он и построил рассказ.

     «Похождения Чичикова» сразу же трактуют действительность через характерную метафору: "Диковинный сон... Будто бы в царстве теней, над входом в которое мерцает неугасимая лампада с надписью: "Мертвые души", шутник сатана открыл дверь. Зашевелилось мертвое царство и потянулась из него бесконечная вереница. И двинулась вся ватага на Советскую Русь, и произошли в ней тогда изумительные происшествия".

     В рассказе угадывается восторг М.А. Булгакова перед яркостью характеров, созданных Н.В. Гоголем, сочностью языка, который М.А. Булгаковым мастерски "обыгран": «Чичиков ругательски ругал Н.В. Гоголя:  Чтоб ему набежало, дьявольскому сыну, под обоими глазами по пузырю в копну величиной! Испакостил, изгадил репутацию так, что некуда носа показать. Ведь ежели узнают, что я - Чичиков, натурально, в два счета выкинут, к чертовой материю Да еще хорошо, как только выкинут, а то еще, храни бог, на Лубянке насидишься. А все Гоголь, чтоб ни ему, ни его родне...»

     М.А. Булгаков строит фельетон, раскрывая знакомые уже качества   гоголевских героев в новой обстановке. Он рисует сатирическую картину "деятельности" частных предпринимателей, обкрадывающих молодое государство, только становящееся на ноги после гражданской войны. Писатель создает комические ситуации, вызванные новыми сокращенными названиями учреждений, к которым еще не привыкли москвичи, да и сам автор относится с некоторым сомнением. Так, Чичиков берет в аренду предприятие "Пампуш на Твербуле" и наживает на нем миллиарды. Впоследствии выяснилось, что такого предприятия не существовало, а аббревиатура означает "Памятник Пушкину на Тверском бульваре".

Автор-рассказчик на протяжении всего повествования, казалось, выступает сторонним наблюдателем, однако в финале вмешивается в действие: предлагает свою помощь в поимке Чичикова.

В последних строчках криком души звучат слова автора: расползаются по Советской Руси чичиковы, собакевичи, селифаны и петрушки. А Гоголей нет на них пока, а если и есть, то перебиваются они с хлеба на квас.

            Приемы реалистического гротеска Н.В. Гоголя реализованы  в описании головокружительной карьеры Чичикова, и в том, как описана сцена его разоблачения.

Сплетение фантастического («оживление» гоголевских героев) и реалистического (действительность советской Москвы) с гротескным смещением планов мы находим в булгаковском рассказе «Похождение Чичикова».

            В эпиграфе к рассказу «Похождение Чичикова» М.А. Булгаков использует отрывок из поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» без прямого указания на это произведение: «- Держи, держи, дурак! – кричал Чичиков Селифану. – Вот я тебя палашом! – кричал скакавший навстречу фельдъегерь, с усами в аршин. – Не видишь, леший дери твою душу, казенный экипаж». Цель эпиграфа – читательское узнавание, реминисценция гоголевской поэмы, гоголевских героев; намек на еще одно начало еще одной авантюры. И между тем булгаковский эпиграф также создает контраст, необходимый гротеску – контраст с реальной действительностью, с бедами самого автора, высказанными в конце рассказа.

            Можно сделать вывод: причины появления гротеска в творчестве и Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова вызваны проблемами внутреннего порядка, «душевными потребностями» - тоской, желанием выйти из ограничивающей невыносимой действительности. Тоже у Булгакова в «Похождении Чичикова» - комедийный гротеск сменяется грустью, тоской по неустроенному быту: «чуть было не выложил в трубку все сметные предположения, которые давно уже терзали меня», «увял и пробормотал», «хмурые  бессонные ночи».

            Отметим способность Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова к риску и мужеству. Необходимо было иметь огромное мужество, чтобы опубликовать в России после декабрьского восстания 1825 года «Ревизора», «Мертвые души», «Петербургские повести». То же касается и цикла сатирических произведений Булгакова на советскую власть в годы сталинских репрессий.

Особый вопрос в творчестве писателей, стоящий особняком - влияние религии на формирование творческих индивидуальностей Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова. Любой исследователь Н.В. Гоголя неизбежно приходит к выводу о значительной разнице между произведениями, условно говоря, «начала» и «конца» жизни. Современники

Н.В. Гоголя и некоторые советские критики видели причину этой перемены в оторванности Н.В. Гоголя последних лет жизни от России, в прогрессирующем пагубном влиянии религии на ум и душевное состояние писателя.

Говоря о влиянии религии на судьбу М.А. Булгакова, стоит подчеркнуть, что у М.А. Булгакова не было той патологической связи с религиозным мировоззрением, которое отличали Н.В. Гоголя. Однако укажем, что христианство оказало значительное влияние на становление мировоззрения писателя. Это объясняется тем, что М.А. Булгаков получил глубокое религиозное образование. Дед писателя был сельский священник, отец - выдающийся выпускник Орловской духовной семинарии, окончил Киевскую духовную академию, имел степень магистра богословия, затем доктора богословия. М.А. Булгаков колебался между верой и неверием. 

Таким образом, нельзя не заметить схожести творческого мышления и жизненного пути у Н.В. Гоголя и М.А. Булгакова, проявившиеся в их творческой деятельности. Учитывая все вышесказанное, можно сделать вывод, что интеллект человека, формируемый индивидуальной системой умственных способностей, находится в неразрывной взаимосвязи с творческим мышлением и творческой деятельностью. Имея одинаковую комбинацию способностей писателей, ожидаемо и их сходство в их творческом мышлении и творческой деятельности.